28.08.2019
28 августа - День памяти и скорби российских немцев. Предлагаем вашему вниманию историю семьи Эрики Лобановой, руководителя Немецкого культурного центра «Возрождение» (г. Тольятти).
У каждого человека в памяти хранятся события прошлых лет, которые может быть происходили даже не с тобой. Но они отчётливо врезаются в твою память, особенно если это касается судьбы родителей.
Сегодня я хочу вспомнить трудармейскую судьбу моих матери и отца – Лидии и Генриха Гейденрейх. Они были не молоды, когда родилась я, последний, седьмой, ребёнок в семье. Ещё до моего рождения им пришлось пережить депортацию, мобилизацию, разрыв с детьми и даже тюрьму. Моим первым родным языком был немецкий, на нём всю жизнь до самой смерти говорили с нами наши родители. По-русски они говорили с большим акцентом, особенно мама. Она была малограмотной, умела только читать и расписываться по-немецки.
Мама говорила нам, что мы счастливые дети, так как у нас есть родители, а она была круглой сиротой. Её отца забрали в Первую мировую войну в 1915 году, а в 1916 его уже не стало. А мой отец вырос в большой семье адвентистов седьмого дня, в которой было семь детей.
В 1935 году родители поженились и на начало Великой Отечественной войны у них были уже четверо детей: Эльвира, Карл, Элла и Альберт. Папа работал бухгалтером в деревне Ной-Денгоф в Волгоградской области, когда объявили приказ о выселении. Отец с семьёй покидал деревню последним. Военный, наблюдавший за депортацией, сказал ему: «Нам будет здесь нелегко, а вам, немцам придётся ещё хуже». Сдав всю документацию совхоза, отец получает расписку на оставленное имущество. Без всякой печати, лишь подписи химическим карандашом. По ней наша семья получит в 90-ые годы крошечную «компенсацию».
Дорога повела семью Гейденрейх в Сибирь, в Тюменскую область. Почти месяц шёл эшелон на восток. Их разгрузят на станции города Ишима, на ночь разместят в привокзальном сарае. Родители боялись, что дети заразятся корью от других заболевших в пути детей. Они сделали укрытие для детей из подручных средств, а сами просидели всю ночь у костра под открытым небом, пока не приехали представители из окрестных деревень. В первую очередь забирали специалистов: трактористов, механиков и бухгалтеров. Наша семья попала в деревню Челюскино. Уже в феврале 1942 года отца заберут в трудармию в город Ивдель Свердловской области на лесоповал. В его трудовой книжке так и стоит: уволен по мобилизации в трудармию. Далее запись прервется на долгие девять лет…
В феврале 1943 года мать вызывают в военкомат. Сердобольная русская соседка даёт маме валенки. Дорога предстояла дальняя на лошадях в районный центр. Тех, которые были тепло одеты, забирают в трудармию в первую очередь. Мама пытается на ломанном русском объяснить, что мужа уже забрали, а дома четверо малых детей со старой бабушкой, но в ответ слышит: «выбирай, либо тюрьма, либо трудармия. Из тюрьмы ты вряд ли вернешься назад». Выбор был невелик. Маму оправляют в Нижний Тагил на металлургический комбинат, где она будет работать до 1946 года: резать металл даже тогда, когда кончилась война.
Я ощущаю на себе, как моя мама мучается от тоски по детям, как гнетёт её неизвестная судьба отца. Она готовится вернуться к детям домой не с пустыми руками и поэтому после работы вяжет носки и продаёт их на базаре, перешивает местным женщинам старую одежду, чтобы купить что-нибудь своим детям.
Летом 1946 года её освобождают от трудармии по официальному письму председателя колхоза. А её четверо детей переживут детдом, куда отдаст их бабушка, так как прокормить их было не на что. Из детдома забирают их к себе в Сладковский район тётя и дядя - Раиль и Йорг Клейн, а также тётя Амалия. Именно они спасут моих братьев и сестёр, и бабушку от голода.
А папа был в это время в Ивдельлаге. Он не был приспособлен к физическому труду, норму не выполнял, поэтому сокращался хлебный паёк, начиналась дистрофия. От верной гибели отца спасла бывший кремлёвский врач, еврейка по национальности, поставив на облегчённый труд в качестве нормировщика. Многие трудармейцы умирали от изнуряющего труда и недоедания, они не могли выполнить норму. А вышестоящее начальство подделывало документы, чтобы уменьшить человеческие жертвы.
В 1945 году обнаруживается недостача леса, и вся бухгалтерия попадает под суд. Отец получил еще десять лет тюрьмы, но по амнистии он выйдет в 1950 году.
Но возвращение домой моих родителей не будет лёгким. Судьба их постоянно испытывала на прочность. У мамы на железнодорожном вокзале Свердловска, где она просидела трое суток, так как не было билетов, воры отобрали часть вещей, приставив нож. Затем, прицепившись к вагону товарного поезда ещё с одной женщиной, они проедут стоя сотни километров до Тюмени.
А у отца сгорят все вещи в дезинфекционной камере, когда он после долгой дороги пойдёт мыться в баню города Ишима. Ему временно выдадут одежду, в ней он и прибудет на станцию Маслянская, где его встретит мама. Узнав о случившемся несчастии, она по людям пойдёт собирать для мужа вещи. Валенки дали ей в долг, сказав, что сможет расплатиться за них позже.
Вернувшегося через девять лет разлуки отца мои старшие братья и сёстры не узнают, так сильно он изменился. «Это не наш отец, наш отец был молодой и красивый», - говорили они.
Но жизнь постепенно приходила в нормальное русло. Отец снова работает бухгалтером в совхозе, рождается ещё трое детей: Регина, Лида и я, Эрика. Мама долгое время не работала, воспитывала нас и вела хозяйство. Она очень любила петь, а отец у нас играл на гармошке, мандолине, гитаре, скрипке и даже пианино. Он был прекрасным музыкантом-слухачом. В доме вечерами звучала музыка, и мы, дети, уже с детства любили петь.
Наша мама - великая труженица, проживёт 91 год на этой земле. В день своего девяностолетия она будет ещё вязать носки правнуку Карлу. Всегда в движении, в хлопотах по дому. Ей тяжело будет полтора года лежать без движения после перенесённого инсульта.
Отец проживёт 78 лет. Мои родители похоронены на Урале, где они проживали вместе с сестрой Региной. На их долю выпало много испытаний. Ещё при жизни они стойко перенесут потерю сына Карла. На сегодня нас осталось пятеро детей. В октябре 2006 года ушла из жизни сестра Элла. Эта смерть стала для нас всех большой утратой.
Собираясь вместе, мы говорим, что самые лучшие, светлые и радостные годы жизни были прожиты, пожалуй, с родителями. В часы этих редких встреч, мы, их дети, с любовью в глазах, смотрим, друг на друга и вспоминаем их тёплыми словами. А сестра Лидия поёт песню, которую она сочинила сама о наших любимых маме и папе:
Помнится, как в детстве песни напевала,
Вечерами в доме музыка звучала.
И оркестр семейный наш не умолкал,
На старинной скрипке папа нам играл…
У каждого человека в памяти хранятся события прошлых лет, которые может быть происходили даже не с тобой. Но они отчётливо врезаются в твою память, особенно если это касается судьбы родителей.
Сегодня я хочу вспомнить трудармейскую судьбу моих матери и отца – Лидии и Генриха Гейденрейх. Они были не молоды, когда родилась я, последний, седьмой, ребёнок в семье. Ещё до моего рождения им пришлось пережить депортацию, мобилизацию, разрыв с детьми и даже тюрьму. Моим первым родным языком был немецкий, на нём всю жизнь до самой смерти говорили с нами наши родители. По-русски они говорили с большим акцентом, особенно мама. Она была малограмотной, умела только читать и расписываться по-немецки.
Мама говорила нам, что мы счастливые дети, так как у нас есть родители, а она была круглой сиротой. Её отца забрали в Первую мировую войну в 1915 году, а в 1916 его уже не стало. А мой отец вырос в большой семье адвентистов седьмого дня, в которой было семь детей.
В 1935 году родители поженились и на начало Великой Отечественной войны у них были уже четверо детей: Эльвира, Карл, Элла и Альберт. Папа работал бухгалтером в деревне Ной-Денгоф в Волгоградской области, когда объявили приказ о выселении. Отец с семьёй покидал деревню последним. Военный, наблюдавший за депортацией, сказал ему: «Нам будет здесь нелегко, а вам, немцам придётся ещё хуже». Сдав всю документацию совхоза, отец получает расписку на оставленное имущество. Без всякой печати, лишь подписи химическим карандашом. По ней наша семья получит в 90-ые годы крошечную «компенсацию».
Дорога повела семью Гейденрейх в Сибирь, в Тюменскую область. Почти месяц шёл эшелон на восток. Их разгрузят на станции города Ишима, на ночь разместят в привокзальном сарае. Родители боялись, что дети заразятся корью от других заболевших в пути детей. Они сделали укрытие для детей из подручных средств, а сами просидели всю ночь у костра под открытым небом, пока не приехали представители из окрестных деревень. В первую очередь забирали специалистов: трактористов, механиков и бухгалтеров. Наша семья попала в деревню Челюскино. Уже в феврале 1942 года отца заберут в трудармию в город Ивдель Свердловской области на лесоповал. В его трудовой книжке так и стоит: уволен по мобилизации в трудармию. Далее запись прервется на долгие девять лет…
В феврале 1943 года мать вызывают в военкомат. Сердобольная русская соседка даёт маме валенки. Дорога предстояла дальняя на лошадях в районный центр. Тех, которые были тепло одеты, забирают в трудармию в первую очередь. Мама пытается на ломанном русском объяснить, что мужа уже забрали, а дома четверо малых детей со старой бабушкой, но в ответ слышит: «выбирай, либо тюрьма, либо трудармия. Из тюрьмы ты вряд ли вернешься назад». Выбор был невелик. Маму оправляют в Нижний Тагил на металлургический комбинат, где она будет работать до 1946 года: резать металл даже тогда, когда кончилась война.
Я ощущаю на себе, как моя мама мучается от тоски по детям, как гнетёт её неизвестная судьба отца. Она готовится вернуться к детям домой не с пустыми руками и поэтому после работы вяжет носки и продаёт их на базаре, перешивает местным женщинам старую одежду, чтобы купить что-нибудь своим детям.
Летом 1946 года её освобождают от трудармии по официальному письму председателя колхоза. А её четверо детей переживут детдом, куда отдаст их бабушка, так как прокормить их было не на что. Из детдома забирают их к себе в Сладковский район тётя и дядя - Раиль и Йорг Клейн, а также тётя Амалия. Именно они спасут моих братьев и сестёр, и бабушку от голода.
А папа был в это время в Ивдельлаге. Он не был приспособлен к физическому труду, норму не выполнял, поэтому сокращался хлебный паёк, начиналась дистрофия. От верной гибели отца спасла бывший кремлёвский врач, еврейка по национальности, поставив на облегчённый труд в качестве нормировщика. Многие трудармейцы умирали от изнуряющего труда и недоедания, они не могли выполнить норму. А вышестоящее начальство подделывало документы, чтобы уменьшить человеческие жертвы.
В 1945 году обнаруживается недостача леса, и вся бухгалтерия попадает под суд. Отец получил еще десять лет тюрьмы, но по амнистии он выйдет в 1950 году.
Но возвращение домой моих родителей не будет лёгким. Судьба их постоянно испытывала на прочность. У мамы на железнодорожном вокзале Свердловска, где она просидела трое суток, так как не было билетов, воры отобрали часть вещей, приставив нож. Затем, прицепившись к вагону товарного поезда ещё с одной женщиной, они проедут стоя сотни километров до Тюмени.
А у отца сгорят все вещи в дезинфекционной камере, когда он после долгой дороги пойдёт мыться в баню города Ишима. Ему временно выдадут одежду, в ней он и прибудет на станцию Маслянская, где его встретит мама. Узнав о случившемся несчастии, она по людям пойдёт собирать для мужа вещи. Валенки дали ей в долг, сказав, что сможет расплатиться за них позже.
Вернувшегося через девять лет разлуки отца мои старшие братья и сёстры не узнают, так сильно он изменился. «Это не наш отец, наш отец был молодой и красивый», - говорили они.
Но жизнь постепенно приходила в нормальное русло. Отец снова работает бухгалтером в совхозе, рождается ещё трое детей: Регина, Лида и я, Эрика. Мама долгое время не работала, воспитывала нас и вела хозяйство. Она очень любила петь, а отец у нас играл на гармошке, мандолине, гитаре, скрипке и даже пианино. Он был прекрасным музыкантом-слухачом. В доме вечерами звучала музыка, и мы, дети, уже с детства любили петь.
Наша мама - великая труженица, проживёт 91 год на этой земле. В день своего девяностолетия она будет ещё вязать носки правнуку Карлу. Всегда в движении, в хлопотах по дому. Ей тяжело будет полтора года лежать без движения после перенесённого инсульта.
Отец проживёт 78 лет. Мои родители похоронены на Урале, где они проживали вместе с сестрой Региной. На их долю выпало много испытаний. Ещё при жизни они стойко перенесут потерю сына Карла. На сегодня нас осталось пятеро детей. В октябре 2006 года ушла из жизни сестра Элла. Эта смерть стала для нас всех большой утратой.
Собираясь вместе, мы говорим, что самые лучшие, светлые и радостные годы жизни были прожиты, пожалуй, с родителями. В часы этих редких встреч, мы, их дети, с любовью в глазах, смотрим, друг на друга и вспоминаем их тёплыми словами. А сестра Лидия поёт песню, которую она сочинила сама о наших любимых маме и папе:
Помнится, как в детстве песни напевала,
Вечерами в доме музыка звучала.
И оркестр семейный наш не умолкал,
На старинной скрипке папа нам играл…
Эрика Лобанова (Гейденрейх), г. Тольятти
