Инна Касьянова — душа, влюбленная в народную культуру

10 января 2017 года Самарская область простилась с известным самарским музыковедом, фольклористом, профессором кафедры теории и истории музыки Самарского государственного социально-педагогического университета, заслуженным деятелем искусств России Инной Александровной Касьяновой.

Про Инну Александровну говорили — душа, влюбленная в народную культуру. Одно из направлений ее многолетних исследований — музыкальный фольклор народов Поволжья и народов мира.

Народная музыка, обладая большим мировоззренческим, интеллектуальным и творческим потенциалом, является верным средством воспитания преемников традиций, открытых для диалога с другими народами. В брошюре «Зачем и как собирать народную музыку» великий венгерский композитор и фольклорист Бела Барток создал образ идеального собирателя — исследователя народной музыки. Такой человек должен быть отличным специалистом в области музыки, этнографии, социологии, истории, географии, хореографии, лингвистики.

Эти слова, безусловно, относятся к Инне Александровне Касьяновой, имя которой хорошо известно далеко за пределами Самарской области. Музыковед, заслуженный деятель искусств России, фольклорист, член Союза композиторов, сегодня она вместе с группой профессионалов-энтузиастов работает над изданием очередного тома масштабной многонациональной антологии «Духовное наследие народов Поволжья». Интервью — о том, как начиналась этнографическая жизнь в Самаре и кто стоял у истоков национального возрождения.

Публикуем одно из последних интервью с этим выдающимся исследователем народного фольклора Самарской области, педагогом, любимым многими поколениями студентов.

— Инна Александровна, почему все-таки фольклор? Ведь изначально Вы оканчивали консерваторию по специальности «зарубежная музыка».

— Так получилось по жизни, что я сижу на двух стульях: история зарубежной музыки и народное творчество. Казалось, вроде не такие уж близкие дисциплины. У нас были прекрасные педагоги в консерватории. По зарубежной музыке — Друскин Михаил Семенович, Александрова Вера Николаевна, по народному творчеству Рубцов Феодосий Антонович. А дальше получилось так. В 1965 году ко мне пришел седой человек — Михаил Иванович Чувашев. Пришел с просьбой, чтобы я помогла с расшифровкой того материала, который он записал. Честно скажу, только из уважения к его сединам я согласилась. Я должна была расшифровать мордовские песни, плачи. При этом языка я не знала. Вот так началась наша с ним работа. Он был действительно удивительный человек. Учитель физики из села Шентала Самарской области, тяжело больной. Зная, что ему отпущено очень мало времени, взял магнитофон в руки и отправился по Самарской области записывать фольклор. Он собрал огромнейшее количество материала, интереснейшего, просто уникального. Например, вы сейчас вряд ли где запишете такой обряд, как «Дом девичьего пива» у мордвы, или исполнителя на двойной жалейке в русском селе. Ему открывались сердца людские. На областном радио он вёл передачу «Шкатулка песни народной». Всего 15 минут, раз в неделю, но люди, естественно, знали, слушали эту передачу и  писали ему, чтобы он мог приехать к ним и сделать новые записи. Вот так шёл необходимый разговор.

— Насколько сложна работа фольклориста? Ведь таких уникальных людей, носителей традиции, наверное, еще нужно найти? Успеть зафиксировать?

— Здесь общение с каждым человеком может оказаться неслыханной удачей. Записывая мордовский фольклор, мы встретились с таким интересным явлением, как плач невесты на жизнь и плач невесты на смерть. При расшифровке я чувствовала: что-то древнее присутствует в этом плаче. Но женщина, у которой он записывался, уже умерла. Двадцать пять лет я искала отгадку этому обряду. Можно было предполагать все что угодно. Как-то мы приехали в село Старое Вечканово, к Моисеевой Марии Аксентьевне. Два дня мы у нее записывали все, что она могла нам выдать: все заговоры, обряды, причеты. И уходя, я уже на «автомате» спросила, что такое плач невесты на жизнь и плач невесты на смерть. Она говорит: «Поняла». И мы опять сели. Она рассказала, что когда невеста уходит из родительского дома, для нее это действительно, прощание с домом, она «умирает» в этом доме. Более того, её выносят так, как покойника. Её выносят братья, либо дружки — на руках. Она не имеет права ступить на крыльцо дома, и её ставят на землю. Когда её проносят через косяк, она должна коснуться сакральных точек, как гроб, когда его выносят, касается сакрального, прощаясь со всем родным. И невеста причитает, садясь между родителями. Причитает на смерть в этом доме, потому что она уже туда не вернется. Если что-то вдруг случается и супруги расстаются, жена должна уйти в семью брата или сестры, но не в родительский дом. После того, как этот причет уже прозвучал, она становится на колени перед родителями и причитает на жизнь. Она просит у них благословения на жизнь в другом доме. Все эти материалы вышли потом в нашей совместной с Чувашевым книге «Мордовские (эрзянские) причитания». Вышла книга в 1979 году, вместе с пластинкой, чтобы люди могли услышать, как это звучало. Она разошлась моментально. Вот где вы найдете плачи и причитания о космонавтах? О Гагарине, о Комарове. Оказывается, наши плакальщицы, мордовские, все это воспринимали как личное горе. Этот сборник дорогого стоит. С Михаилом Ивановичем тогда удалось расшифровать (М.И. Чувашев — прим. автора) больше ста песен и плачей — это точно. Наши расшифровки хранятся в Тарту в Эстонии и продублированы в Финляндии.

— За годы исследований было собрано огромное количество этнографических материалов. Есть ли у Самарского региона какая-то особенность и специфика в плане фольклора?

— Здесь очень ярко проявляется процесс, который учёные называют консервацией фольклора. Для того чтобы сохранить себя как этнос, как нацию, когда с тобой соседствуют другие народы, естественно, очень важно законсервировать всё, что составляет суть культуры. Так происходит с каждой из культур народов, которые у нас проживают. И поэтому, когда в Самару приезжали, например, из Чувашии фольклористы, они говорили — это удивительно, что у вас сохранились те хороводы, которые в Чувашии уже перестали существовать. В поселке Вице-Смильтэнэ Сызранского района латыши записали те обряды, которые в Латвии уже не смогли зафиксировать. Они говорили, что самарские латыши даже пишут еще той прописью, которая существовала в Латвии в середине 19 века. Еще один момент — процесс взаимовлияния. Он очень ярко, например, проявляется в мордовской и русской культурах. Именно в мордовских селах мы записываем удивительно сохранившиеся русские песни с многоголосием по типу мордовского. А в русских сёлах находим жанр причета, так характерный для мордвы. Этот процесс идет и от него никуда не деться. Самарская область привлекала внимание фольклористов и раньше. Нам из московской консерватории прислали записи, относящиеся к 1938 году. Была очень большая экспедиция от Пушкинского дома в 1956 году, и в 1959 году вышло первое издание по фольклору Самарской области — «Русские песни Поволжья». Это был первый толчок к тому, чтобы развился интерес к народному творчеству и у наших исследователей. Вот в селе Семеновка Нефтегорского района есть такая исполнительница — Рыкова. У нас от неё есть записи, сделанные начиная с 1982 года. Писал Малыхин, потом писала Стефаненко-Говорухина, потом Исупова. Самое удивительное, что она нигде не повторяется. Это всё варианты, которые она очень естественно поет с другими певицами. Но уйдет она, и с ней уйдет это потрясающее искусство импровизации народной песни. Поэтому это все надо фиксировать и главное, чтобы это все было озвучено, чтобы люди слышали это.

— Усилия фольклористов находили отклик? Был ли в советские годы интерес к народному творчеству у широкого круга людей?

— В 1964 году Чувашев начал свою собирательскую работу. В эти же годы самарский Дом народного творчества стал проводить фольклорные праздники — летом был обязательно областной, а до этого шли как бы отборочные районные. И на этот областной приезжали к нам из Эстонии, Латвии, Чувашии, Москвы, Ленинграда — смотрели, какие материалы можно было еще записать. Это была такая волна интереса к народному творчеству. И на этой волне каждый месяц проходили радио- и телепередачи. Елена Хегай их вела на радио. Звучали, русские, мордовские, татарские и чувашские песни. А на телевидении тогда работала Нина Павловна Хегай, и регулярно шли две передачи в месяц. В 70-е годы фольклорные ансамбли Самарской области стали выезжать в Москву, где в Доме музыки проходили концерты с участием союзных республик. Помню, какой резонанс вызвало выступление наших самарцев — ансамбля из села Старое Вечканово Исаклинского района. Я ужасно волновалась, потому что перед ними выступал Кубанский казачий хор — молодые, красивые, ярко звучащие. А дальше выходят мои женщины. Они вышли бочком, бочком, нашли центр сцены, встали и запели. После первого куплета — гром аплодисментов. Среди них еще была женщина. Её в селе звали «Клавдия-граммофон». Она своим голосом перекрывала роту солдат. Костюмы у них все были свои, родные, подлинные. Потом подходили к ним, трогали и спрашивали — это что, настоящее? И я гордо говорила: «У нас, в Самарской области, все настоящее». После этих поездок и появилась идея провести в Самаре (тогдашнем Куйбышеве) Всесоюзный фестиваль «Композитор и фольклор». Поверьте, такого тоже нигде не было.

— И провели?

— Три Всесоюзных фестиваля. Это были премьеры композиторской молодежи, а также  в работе принимали участие такие метры, как Андрей Яковлевич Эшпай, Сергей Михайлович Слонимский. К нам съезжались со всех республик Союза. А самое главное, нам нужно было, чтобы наши гости на месте послушали, как звучит Самарская область, и себя показали бы. Когда, например, в селе Петровка Борского района вдруг вы слышите армянский дудук и эстонскую речь — это, конечно, явление. Так постепенно у нас накапливался громадный уникальный материал, и встал вопрос его издания.

— Насколько я знаю, на сегодняшний день [интервью записывалось в конце 2015 года] издано три тома фольклорной антологии. Кто работал над многотомником?

— После смерти Чувашева его дело продолжила Татьяна Ивановна Волкова. Она в селе Старая Шентала создала его музей. Одновременно в Самару стали возвращаться наши фольклористы-ученые. Приехал Носков Александр Кузьмич, он закончил Гнесинский институт, работал в Архангельской области, в знаменитом Северном хоре. Активно подключилась Историко-эко-культурная ассоциация «Поволжье» во главе с В.И.Пестриковой. В начале 90-х у нас появляются преемники: в 1991 году в Суходольской детской музыкальной школе супругами, заслуженными работниками культуры Российской Федерации Л.А.Фечиной и М.В.Фечиным было создано первое в области отделение народного хорового пения. В это же время началось наше сотрудничество с замечательным ученым, исследователем поволжских чувашей Е.А.Ягафовой. К нам подключились кандидаты наук историк-этнограф Т.И.Ведерникова, диалектолог Т.Е.Баженова, студенты и преподаватели Самарской академии культуры и искусства. Появилась идея создания многонациональной и многотомной антологии. Она началась того, что в 2000 году Татьяна Ивановна Волкова выиграла грант в Перми. Рабочее название проекта — «Духовное наследие мордвы эрзя». Первый том разошелся громадным тиражом. Именно в нем есть обряд девичьего пива. Записан в селе Красные ключи Похвистневского района. В 2008 году был выигран грант на издание второго тома «Духовное наследие народов Поволжья». В него, помимо записей Чувашева, вошли фрагменты редчайших записей Вайсенена, сделанные в 1915 году. Он прошёл по пути Пассенена. Это финский фольклорист, который в конце 19 века ездил по мордовским селам Самарской губернии и записывал песни мордовские и русские. В третий том антологии (она вышла в 2009 году) мы включили фольклорные молитвы, духовные стихи и детский фольклор. Вот представьте себе такую ситуацию: в селе нет храма. Но у людей-то есть псалтырь. Они, используя канонический текст, распевают его так, как поют песни в своем селе. При издании материала мы очень плотно работали со священнослужителями. По-другому не могли, вторгаясь в ту область, которую практически не знали. Из поселка Сокский Исаклинского района мы привезли тогда богатейший материал, в том числе и современное творчество — духовные стихи игуменьи Анастасии (Шестун). Она была настоятельницей женского Заволжского Свято-Ильинского монастыря, и ее песни знали, пели и поют сейчас.

— Готовится к изданию уже четвертый том. Как обстоят дела сегодня? Участвует ли в исследовательской работе молодежь?

— По сути, вся работа фольклорных экспедиций строится сейчас на энтузиазме. И хорошо еще, что им в этом иногда помогают меценаты. На открытии Центра русской традиционной культуры в Самаре его основатель, Павел Анатольевич Коробов, говорил так: «Я дожил до того понимания, что если не сберегать народную культуру, она может исчезнуть». И из приобретённого им первого этажа нового дома выделил половину для Центра традиционной культуры. Вот теперь вся работа по сбору фольклорного материала в области сосредоточилась в этом центре.

Сейчас над антологией работает большая группа профессионалов, музыкантов-фольклористов, студентов-энтузиастов. Большая работа по сбору фольклорного материала в области сосредоточилась в Центре русской традиционной культуры в Самаре. Руководит Центром Андрей Михайлович Давыдов. Участники экспедиций — молодежь, выпускники и преподаватели музыкальных вузов Самарской области, а также все те, кто интересуется народной культурой. На сегодняшний день тщательно изучены 9 районов Самарской области. Они буквально «прочесали» каждое село. Нашли совершенно уникальные вещи — например, обряд «похорон свадьбы» в Приволжье. Сейчас Дом дружбы народов Самарской области в рамках реализации государственной программы Самарской области «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов Самарской области (2014 – 2020 годы) готовит к изданию четвертый том антологии, посвящённый целиком свадебному обряду Самарской области со своими традициями, песнями.

Материал по свадебному фольклору у нас огромный, и сейчас фольклорные экспедиции привозят все новые и новые сведения. Пока у нас рабочая группа — 17 человек, но я думаю, что она увеличится. У антологии есть перспектива многонационального содержания. Я знаю, что выпускница Казанской консерватории защитила диссертацию на тему «Татарский фольклор в Самарских селах». Это хорошая база для подготовки к изданию татарского тома антологии, и не одного. Ждут своей очереди чувашский и украинский фольклорные тома. Кстати, украинские песни мы записываем и в мордовских селах Шенталинского района Самарской области: во время Великой Отечественной войны Шенталинский район принял беженцев с Украины. У нас есть цыганские, казахские поселения, богатейший фольклор у немцев Поволжья. Вот такое направление у этой антологии, и есть люди, которые подключились к этой трудной, но интересной работе. Без знания своей национальной культуры человек не может существовать.